Незабываемой стала встреча с иеромонахом Пименом, который служил в г. Алейске Алтайского края после долгих лет ссылки на Колыму. Услышал я о нем в декабре 1965 года от женщины, которую встретил в Барнауле, в доме у Клавдии Устюжаниной, к которой я приезжал узнать о случившемся с ней чуде исцеления. Женщина та была знакомой Клавдии, запросто пришла к ней и, перекрестившись, сразу поделилась радостью: — Клавочка! У какого батюшки я побывала! Он мне два таких греха облегчил... Спросил я у нее адрес этого священника, да прямо и поехал к о. Пимену в Алейск. Я сам тогда еще не был священником — пел в церковном хоре в селе Тогур. На станции в справочной еще спросил, когда пойдет поезд на Барнаул. Оказалось, через три часа. Ну, думаю, слава Богу, времени хватит. Пришел к нему на квартиру. Выходит келейница батюшки, Мария Яковлевна, старушка-монашка. — Батюшка, гость к нам приехал... — Знаю, матушка, знаю, — отвечает он. Смотрю — идет худенький священник, лет пятидесяти, бородка наполовину седая. Подходит ко мне, снимает пальто, берет меня под локоток: — Пойдем. Будем водосвятный молебен служить. Сейчас мать приедет, у нее сын Анатолий как пришел из армии, так два месяца в больнице пролежал. Но не помогла ему больница ничем. Святой водички ему надо. А сам готовит все для молебна: ставит на стол водосвятную чашу, кладет требник, кропило, свечи, надевает епитрахиль и крест — стоит, ждет. Ну, я думал — они уже договоренные с той женщиной, которую мы ждали. Наконец, она приходит. — Батюшка! Можно вас попросить... — Ну, давай, давай, мать, раздевайся, бидон давай сюда... Вода уже налита, все приготовлено. — Благословен Бог наш...— начал батюшка. Я помогал ему петь. Сотворили водосвятный молебен. Отец Пимен сам попил святой водички, мне дал, пришедшей к нему женщине в бидон вылил воду. — Батюшка! Когда еще приходить? — Никогда! Сын твой духовно больной, но сейчас ему уже получше. Пусть по ложечке или по пол стаканчика святой водички пьет натощак, молитвы читает — вот и поправится. Будет работать, хорошая работа у него будет, он у тебя молодец. - Да, он хороший сынок... Батюшка, спаси Господи! - кланяется ему женщина... Пошел отец Пимен в свою комнатку требник класть. Маленькая такая комнатка — спальная, он в ней и молился по ночам. Как келейка она у него была. Я же — за той женщиной. Спрашиваю: — Вы уже были сегодня у батюшки? - Нет. Никогда прежде не была! В первый раз пришла. Я сразу понял: правду говорили мне, что он прозорливец, иеромонах Пимен. Только скорей, скорей отхожу от той женщины. Думаю: сейчас батюшка меня увидит, неудобно будет, что такой я любопытный. Тут батюшка идет, сразу ко мне: — Ну вот, теперь будешь знать... Я покраснел до пяток. Как он узнал, что я полюбопытствовал у этой женщины?.. — Ну, ничего, пойдем... В горницу зашли, где совершали молебен. — Батюшка, обед готов, — говорит матушка Мария Яковлевна. — Приглашайте гостя! Помолились мы, сели за стол. Я хоть и не хотел есть (не так давно обедал), хлебнул супа — и так он мне понравился. Вкусный-превкусный! Начал есть быстро, по-солдатски, а сам думаю: «Какой вкусный суп!» А батюшка мне и говорит на ухо: — Да вот потому и вкусный, что матушка Мария Яковлевна готовит. Она — монашка, все монашеские правила вычитывает. И все с молитвою делает — зажигает огонек лампадки, от лампадки печку зажигает, печка-то своя, дровами топят. Вот она чистит картошечку — «Господи, благослови!» Все крестит. Крупы сыплет ли, капусту ли кладет, морковочку, свеклу, водичку льет, — все крестит, все с молитвочкой. Она без молитвы не живет. Вот поэтому и вкусный суп. Я только на него посмотрел и думаю: «Как он жил, что мои мысли знает ?» Он мне сразу отвечает: — А вот сейчас покушаем — я и расскажу, как я жил. Ох ты, Господи! Опять я попался! Я тогда понял, что он вправду прозорливый. Видит меня насквозь. Мысли знает. Это какую духовную силу надо! Я тогда прошу мысленно: «Господи! Дай мне хорошие мысли» — а сам ложкой работаю. Он мне прямо тут же и говорит: - Вот-вот! Проси Господа, чтобы Он даровал тебе хорошие мысли. Боже мой! Я испугался. Мне неудобно уже смотреть на батюшку. Пододвигаю второе — гречневая каша была — уписываю кашу, и уже не смотрю, а только думаю: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!» И слышу над ухом: — Вот-вот, всегда Иисусову молитву читай. Монахи не разговаривают ни о чем — только Иисусову молитву читают. Так и ты. И враг уже не влезет в душу, потому что там Бог работает Духом Своим. Боже мой! Я уже не могу. Чувствую - так покраснел, что даже нос у меня красный. Только торопливо читаю Иисусову молитву: «Господи, Иисусе Христе...» А каша — я не знаю, как она у меня пролетела. И чай тоже. Все скушал. А батюшка еще кушает. Я по-солдатски, а он по-граждански... Сижу, боюсь шелохнуться. Наконец, закончили трапезу, поблагодарили Господа. Я иконам поклонился, хозяевам: — Спаси Господи, дай Бог здоровья! - Ну, пойдем в горницу, - говорит мне батюшка, - будем беседовать. И пошел впереди меня, а я за ним. Когда зашли, увидел я у него на стене часы. Только глянул на них и подумал: «Сколько времени у меня осталось до отхода поезда?» — как отец Пимен, не оглядываясь, говорит мне: - Два часа до отхода. Мы успеем. Нам хватит времени поговорить. Я остолбенел. Не могу двинуться с места. То хоть рядом сидел, а то затылком ко мне - и мысли мои узнал! — Что ты не садишься? Садись! А я не могу садиться. Мне стыдно - вот истинно говорю. Думаю: «Что я буду сидеть? Я такой грешник». А он: - Ну, что ты испугался-то? Кого ты испугался? Я же тебе не враг. А что испугался - так это тебе полезно. Будешь чтить Бога. Я сажусь и боюсь: вдруг мысли какие нехорошие могут быть, непрошено. - Садись, ничего... Не бойся. Искушений не будет со мной.
